...Сынок, я обращаюсь к тебе, когда ты уже заснул, подсунув одну ручонку себе под щеку. Я смотрю на тебя и вижу, как прядь белокурых волос налипла на твой влажный лоб. Только что я прокрался в твою комнату, никем не замеченный. Несколько минут назад я уже сел было за рабочий стол в библиотеке, чтобы просмотреть кое-какие бумаги, и вдруг удушливая волна раскаяния захлестнула меня. И я пришел в твою спальню с сознанием собственной вины.
И вот о чем я думаю, сынок: весь день я чересчур сурово обходился с тобой. Я отругал тебя, когда ты собирался в школу – за то, что ты размазал полотенцем грязь по лицу. Я задал тебе выволочку за нечищеные ботинки. Я не сдержался и назвал тебя обидными словами, когда ты нечаянно уронил на пол свои вещи.
За завтраком я тоже нашел, к чему придраться. Ты пролил сок из стакана. Ты глотал еду большими кусками. Положил локти на стол. Намазал слишком толстый слой масла на хлеб. Когда я уже сел на утренний поезд, и ты крикнул: «Пока, папа!», я не нашел ничего лучше, как ответить, нахмурив брови: «Сейчас же расправь плечи!»
Вечером все повторилось снова. Возвращаясь домой, я увидел, как ты ползал на коленках, играя с товарищами в шарики прямо на асфальте. На чулках у тебя протерлись дырки, и я, не думая о том, как это унизительно для тебя, на глазах у твоих друзей прогнал тебя с улицы домой. Чулки стоят дорого – покупал бы их сам, так и берег бы их побольше! И как только у отца язык повернулся сказать такое сыну!
А потом, когда я читал, сидя в библиотеке, ты робко зашел ко мне, глядя на меня виноватыми глазами? Я оторвался от чтения, одарил тебя недовольным взглядом и буркнул: «Чего тебе надо?»
Ты ничего не сказал, а только стремглав бросился ко мне, обхватил меня руками за шею и поцеловал. Твои руки сжимали меня с такой любовью, будто сам Всевышний вложил ее в твое маленькое сердце, и даже мое пренебрежение к тебе не иссушило ее. А потом ты ушел, и я слышал твои шаги на лестнице, когда ты поднимался наверх.
Прошло всего несколько минут, и газета вдруг выскользнула из моих ослабевших пальцев. Меня охватил страх. Боже, подумал я, что привычка делает со мной? Привычка придираться, выговаривать – и это ты ежедневно получаешь от меня просто за то, что ты мальчишка. Нельзя сказать, что я тебя не люблю; скорее, я просто слишком много ожидаю от тебя, хотя ты еще просто мал для этого. А я тебя мерю мерками своего собственного возраста.
А ведь в твоем характере столько доброго и искреннего. Твое маленькое сердце на самом деле может быть очень большим – как рассвет над холмами. Я понял это, когда сегодня ты вбежал в библиотеку и поцеловал меня, пожелав спокойной ночи. Ты сделал это спонтанно, импульсивно, но это и хорошо. Все остальное чепуха по сравнению с этим. И вот я пришел к тебе, спящему в своей кроватке, и стаю перед тобою на коленях, испытываю чувство стыда!
Разумеется, это не искупает моей вины перед тобой, тем более что ты все равно не понял бы меня, если бы завтра утром, после твоего пробуждения, я пересказал бы тебе высказанное выше. Однако завтра я буду уже настоящим отцом! Я стану тебе другом, твои горести я будут моими горестями и твои радости – моими радостями. И если даже мне захочется сказать в твой адрес что-то резкое, я прикушу язык. Я буду повторять, как молитву: «Он пока еще просто мальчишка – маленький мальчишка!»
Боюсь, что до этого я воспринимал тебя как взрослого, а не как ребенка. Но сейчас, особенно когда я вижу, как ты свернулся калачиком в своей постели, я понимаю, что ты еще совсем дитя. Еще вчера ты покоился на груди у своей матери, положив головку ей на плечо. Я очень много хотел от тебя.
...Давайте не осуждать людей, учится понимать их. Давайте стараться доискиваться, в силу каких причин они поступают так, а не по-другому. Это намного интереснее и полезнее, чем заниматься критиканством; это порождает в душах людей сочувствие, терпимость и доброту...
Рассказывайте свои истории, будем рады вас выслушать и помочь советом)
